Шаг в аномалию (Зерно жизни) [СИ] - Дмитрий Хван

— Так точно, — нестройно ответили нарушители, сверкая свежими синяками и кровоподтёками на помятых лицах, Сазонов не утруждал себя долгими разговорами о вреде наркомании.

Ангара, деревня Ангарская. Сентябрь 7138 (1630) Прокопий Славков, белозёрский переселенец

Многое удивляло Прокопия: и красоты неземные Ангарской края и пустота земли этой, а огромные расстояния, отделяющие родное Белозерье от Ангары приводили его в священный трепет. Вскоре, однако, трепет этот ушёл, вытесненный более приземлёнными причинами.

Первый раз он удивился, когда по прибытию на речной крепостной остров, после первоначальной суеты разгрузки, ставшей потом размеренной и спорой, воины-ангарцы на руках заносили ослабевших детей в крепостные помещения и помогали дойти до неё остальным, несколько бывших там женщин кормили малышей с ложки, пока матерям раздавали одеяла и еду. Ему тоже вручили миску с куриным бульоном и плавающей в нём разваренной крупой, морковкой и незнакомым овощем, приятным на вкус, также дали чесноку для «профилактики». Оказалось, к их приезду готовились — их деревня, названная Ангарской, которая в будущем должна будет стать столицей княжества, была заранее распланирована, даже заложены избы. Крестьянам помогали в постройке местные мужики, весёлые бородатые люди, разговаривавшие на каком-то русском наречии, прежде не слыханным Прокопием. Нет, всё было понятно, просто некоторые слова вводили Прокопия в ступор.

В возводимом селении крестьянам раздали в дополнение к имеющимся у них, железные орудия труда, инструментарий для обработки земли, даже ножи и посуду. На каждую семью выдали одеяла, выделанные шкуры, отрезы кожи для того, чтобы крестьяне могли чинить одежду и обувь. Сильное удивление Прокопия вызвало то, что в только построенное для общины помещение для животных завели двух олених с двумя же телятами, в огороженном углу устроили двух коз, в другом углу — за перегородкой ждущую опороса свинью. Дровяная печь и хитро выведенные дымоходы обогревали помещение.

Так же и в селении — в каждой избе дымоходы были устроены под полом, дополнительно обогревая жилище, окна в избах вставляли уже готовые — с толстыми стёклами, сквозь которые можно было увидеть, что происходит на улице. Следующим потрясением было то, что на крышу их избы выкладывали черепицу, то есть можно забыть о починке крыши на очень долгое время, если не на весь его, Прокопия, оставшийся век. Спасибо надо было бы сказать ангарцам, за усиленные по этому случаю стропила, кабы он знал. Дома же, в Михайловке, крышу приходилось починять каждый год и всё равно, осенью жди капающую на голову воду.

Сразу после того, как семья Прокопия, как и прочие семьи поселенцев, обустроилась в новом жилище, добротном, тёплом и просторном к ним наведались трое: женщина с бумагами и двое воинов, занёсшие несколько мешков с провизией. Воины потом сели на лавку у стены, строя рожицы и подмигивая двум младшим детишкам Прокопия — шестилетнему Сташко и четырёхлетней Мирянке. Старшие — тринадцатилетняя Яруша и её брат-погодок Степан выбрали себе занятия, и если Степан ковырялся в мешках, несмотря на цыканье Прокопия, стеснявшегося прикрикнуть на сына при гостях, то Яруша бесцеремонно разглядывала женщину, представившуюся Дарьей.

Дарья, после визуального осмотра детей, села за стол и принялась задавать вопросы Прокопию и его жене Любаше, что-то чиркая в бумагах. Её интересовали в основном здоровье его семьи, детей особенно, болели ли они, часто ли.

«Отож конечно, бывает, что нездоровится. Нет, нечасто, но хотя Сташко слабоват, а вот Степан кажется что и не болел вовсе…»

Все ли дети выжили?

«Да все выжили, окромя двоих. Умерли они во младенчестве, так ведь слабенькие были. Ещё свезло, что Сташко выкарабкался…»

Тут его гостья помрачнела и, поглядев в свои бумаги, сказала негромко воинам:

— Смертность в четверть держится. Кошмар!

Прокопий тогда подумал какой же тут кошмар, ежели у него аж четверо детишек живы-здоровы, у некоторых вон и половины от рожденных нет.

— Детскую смертность мы должны значительно уменьшить, а в идеале и вовсе искоренить! — убеждённо воскликнула Дарья. — Дети — это наше всё, наше будущее. Будем ли мы или исчезнем без следа…

Взгляд гостьи замер, Прокопий даже не дышал, дабы не потревожить её.

— Как вам олени? — спросила вдруг гостья.

— Это страшило-то? Не сподобные они нам, не привычно.

— Зато молоко жирнее коровьего в четыре раза. Ладно привыкните. Кузнечным ремеслом владеете, Прокопий?

— Нет, я по дереву резать могу, с кожей работать. Любаша ткать холстину может.

— Ткать — это хорошо. Прокопий, а упряжь сможешь сработать? Наличники на окна?

Славков уверенно кивал.

— Хорошо, записала. Ну ладно, у вас нормально всё, детишки здоровые, это главное. И ещё, каждый день вашим детям будут давать витамины, вот эти, — она достала две разноцветные коробочки.

Дарья подождала, пока каждый ребёнок съел по одному шарику.

— Староста села будет давать детям два раза в день по одной штучке. Утром и вечером. Мы пойдём — надо остальных обойти.

Прокопий засуетился, провожая гостей. В дверях Дарья обернулась:

— Если будут трудности в чём-либо, сразу обращайтесь в казачью сторожку. До свидания.

После того, как хлопнула дверь, приобнявшая мужа Любаша сказала:

— Люди бают, Дарьей кличут жену Сокола — князя Ангарской землицы.

Посёлок Белореченский, конец декабря, 7138 (1630)

— Алексей, извини за ту клоунаду. Я виноват, запутался. Не держи зла, ладно? — Кабаржицкий с надеждой в глазах протягивал руку Сазонову.

— Да, ладно Вован, забыли. Ты главное, определись, не будь как Бумбараш. Полковник уже сказал своё слово, теперь и мы должны не спинами начальников шушукаться, а дело делать, — пожимая руку, ответил майор.

Капитан согласно кивнул и с облегчением перевёл дух, Владимир совершенно не желал продолжения напряжённых отношений с Сазоновым, корил себя за излишнюю горячность и опрометчивость поступков. Теперь потерянный в тот вечер авторитет придётся снова зарабатывать. Рывком подтянувшись на перилах крыльца, Кабаржицкий застучал подошвами по звонким от мороза ступенькам. В избе Соколова, именуемой всё чаще правлением, собиралась вся начальствующая верхушка Ангарского края. Полковник Смирнов оставив за себя в Новоземельске ставшего лейтенантом сержанта Васина, по проложенному казаками зимнику прибыл на запряжённых в сани оленях, вместе с профессором Радеком, эскорт полковника состоял из четырёх казаков во вторых санях. На что встречавший гостей Соколов тут же отпустил шутку о джипе охраны.

— Здорово, Андрей! Раз нету джипа, так сани для охраны подойдут? — полковник и князь дружески обнялись.

— Летят не хуже джипа! В Ангарске ночевали, там всё тип-топ, Вячеслав. Усолье осмотрели, замечаний тоже нету, старосту с собой взяли. Ну, пойдём в избу что ли, горячего хочется!

— Алексей, по группе Мартынюка давай.

— Да, тут у нас самая сложная ситуация. Четверо солдат мутят воду, главари старший матрос Мартынюк и матрос Куняев. Срочники. В группе было шестеро, двое подписали соглашение, эти четверо подписали «не согласен». У Мартынюка обнаружена РГН.

— Кто ещё двое? — поигрывая авторучкой, процедил Смирнов.

— Рядовые Афонин и Кулешов, тоже срочники, естественно.

— Вячеслав, что ты собираешься предпринять?

— Я ничего, ты у нас по внутренним делам боярин, вот и решай, всё в твоей компетенции.

— Хорошо, этих двоих я забираю. Васин их перевоспитает, будут пока по благоустройству посёлка работать, а тебе позже пришлю двоих бойцов на замену. Мартынюка и Куняева… по-хорошему, в нашей ситуации, их надо расстрелять. Тем более, хищение гранаты.

— Да ты что, Андрей Валентинович! Это же самосуд, они такие же граждане России, как и ты и преступлений не совершали, — воскликнул Радек.

— Николай Валентинович, не забывайте, здесь нет Российской Федерации, здесь Сибирь семнадцатого века. А мы окружены со всех сторон действительностью этого века. Я понимаю, у нас действуют Устав и Закон, но реалии тоже надо оценивать. Я знаю, что у нас каждый человек на счету, даже такой как Мартынюк.

— Да, всё так. Но я надеюсь, что до крови всё же не дойдёт, — уверенно сказал Радек, чувствовавший, что большинство присутствующих его поддерживает.

— Это я буду решать. Но, конечно, крови я не хочу. У вас есть предложения, Николай Валентинович?

— Да, есть. Нужно их отправить подальше от наших посёлков. Весной мы будем разрабатывать серные источники у Святого Носа, вот я и возьму их с собой. Вдали от Ангары, посреди девственной тайги чувство товарищества должно сработать.

— Хорошо, согласен. На этом вопрос по Мартынюку закрыли. А что у вас там за наркоманы появились?